Неточные совпадения
Василиса Егоровна тотчас захотела
отправиться в
гости к попадье и, по совету Ивана Кузмича, взяла с собою и Машу, чтоб ей не было скучно одной.
Вернувшись из-за границы, он
отправился к нему с намерением
погостить у него месяца два, полюбоваться его счастием, но выжил у него одну только неделю.
Как раз в это лето, в июле месяце, во время вакаций, случилось так, что маменька с сынком
отправились погостить на недельку в другой уезд, за семьдесят верст,
к одной дальней родственнице, муж которой служил на станции железной дороги (той самой, ближайшей от нашего города станции, с которой Иван Федорович Карамазов месяц спустя
отправился в Москву).
— Ну что? ведь не до свету же тебе здесь оставаться, дом мой не харчевня, не с твоим проворством, братец, поймать Дубровского, если уж это Дубровский. Отправляйся-ка восвояси да вперед будь расторопнее. Да и вам пора домой, — продолжал он, обратясь
к гостям. — Велите закладывать, а я хочу спать.
Гости стали прощаться между собою, и каждый
отправился в комнату, ему назначенную. А Антон Пафнутьич пошел с учителем во флигель. Ночь была темная. Дефорж освещал дорогу фонарем, Антон Пафнутьич шел за ним довольно бодро, прижимая изредка
к груди потаенную суму, дабы удостовериться, что деньги его еще при нем.
Два дня спустя после сего посещения Кирила Петрович
отправился с дочерью в
гости к князю Верейскому.
Приставанья и темные намеки писаря все-таки встревожили Харитона Артемьича, и он вечерком
отправился к старичку нотариусу Меридианову, с которым водил дела. Всю дорогу старик сердился и ругал проклятого писаря. Нотариус был дома и принял
гостя в своем рабочем кабинете.
Из кабака Кишкин
отправился к Петру Васильичу, который сегодня случился дома. Это был испитой мужик, кривой на один глаз. На сходках он был первый крикун. На Фотьянке у него был лучший дом, единственный новый дом и даже с новыми воротами. Он принял
гостя честь честью и все поглядывал на него своим уцелевшим оком. Когда Кишкин объяснил, что ему было нужно, Петр Васильевич сразу смекнул, в чем дело.
Действительно, Артем
отправился на Медный рудник и забрался прямо
к Анисье в качестве родственника. Сначала эта отчаянная бабенка испугалась неожиданного
гостя, а потом он ей понравился и своею обходительностью и вообще всем поведением.
Из кабака
отправился в
гости к брату Агапу, а по пути завернул проведать баушку Акулину.
Мелькнула было надежда, что нас с сестрицей не возьмут, но мать сказала, что боится близости глубокой реки, боится, чтоб я не подбежал
к берегу и не упал в воду, а как сестрица моя
к реке не подойдет, то приказала ей остаться, а мне переодеться в лучшее платье и
отправляться в
гости.
Когда молебен кончился, когда
гости разошлись, Передонов долго думал о том, где бы могла скрываться недотыкомка. Варвара ушла
к Грушиной, а Передонов
отправился на поиски и принялся перерывать ее вещи.
Авенариус и Клоус, который начал очень сближаться с домом Багровых, назначили Софье Николавне ежедневные прогулки перед обедом не только в экипажах, но и пешком; ежедневно или собирались
к Софье Николавне и
к Алексею Степанычу несколько человек бесцеремонных и приятных
гостей, или сами Багровы
отправлялись в
гости к кому-нибудь, по большей части
к Чичаговым.
Гости отправились к столу.
Кудимыч, по приглашению жениха, присоединился
к поезду, а Кирша вмешался в толпу пеших
гостей и
отправился также пировать у молодых.
Сказав эти слова, Шалонский
отправился навстречу
к своим
гостям, а Власьевна и сенная девушка вошли опять в комнату
к своей боярышне.
Я приехал в Нальчик с женой и дочерью отдохнуть на лето, завел кунаков среди балкарских горцев и
отправился с двумя из них
к ним в
гости, в их почти недоступные аулы.
А между тем, пока проситель
гостил у бабушки и развлекался чем мог по своему вкусу и выбору, на место его жительства, соблюдая строгое инкогнито тщательнее всякого путешествующего принца,
отправлялся на конторской лошади один из «выборных», всегда расторопный, умный и честный мужик, который и собирал о просителе самые обстоятельные сведения и, не тратя времени, возвращался с докладом
к княгине.
Все это было не в ее вкусе, но она смолчала и пригласила
гостей присесть на минуту, а потом сейчас же почти встала и, подав руку графу,
отправилась к столу.
При окончательном прощании Жуквич снова протянул ей руку. Она тоже подала ему свою, и он вдруг поцеловал ее руку, так что Елену немного даже это смутило. Когда
гость, наконец, совсем уехал, она
отправилась в кабинет
к князю, которого застала одного и читающим внимательно какую-то книгу. Елпидифор Мартыныч, не осмеливавшийся более начинать разговора с князем об Елизавете Петровне, только что перед тем оставил его.
Расфрантившись, надушившись, он
отправился к г-же Петицкой, которая в своей маленькой квартирке, очень мило убранной, приготовила все как следует для приема
гостей.
Раз невмоготу стало, и, подумав,
отправились втроем в
гости, в Каменку,
к одному знакомцу, верному и хорошему человечку.
Владимир Сергеич прибыл в знакомый уже читателю флигелек
к вечеру, тотчас же велел призвать старосту и земского, побранил их как следует, осмотрел утром место пожара, принял надлежащие меры и после обеда, поколебавшись немного,
отправился в
гости к Ипатову.
— Триста душ, тридцать тысяч и каменная усадьба… недурно, очень недурно, — повторил он сам с собой, и между тем как
гость его начинал уж храпеть на третью ноту, Хозаров
отправился к Татьяне Ивановне.
— Ну, вы такой
гость, которого и занимать не надо, — весело порешил наконец старик Захлебинин, вставая со стула, чтобы
отправиться к себе наверх, где у него, несмотря на праздничный день, уже приготовлено было несколько деловых бумаг для просмотру, — а ведь, представьте, я вас считал самым мрачным ипохондриком из всех молодых людей. Вот как ошибаешься!
На вечер многие из
гостей отправились к Павловым, куда Константин, будучи за что-то сердит на Павлова, не поехал.
Хозяин, который уж действительно ничего не жалеет, но которого в то же время одолевают
гости, проговорив: «Сейчас, голубчик, сейчас», поспешит ему дать рюмку водки, пирога и пива;
гость это все выпьет, съест и
отправится в другую избу, и таким образом
к вечеру наберется порядочно.
Но Петр Васильич ничего не отвечал и
отправился ночевать
к себе. А Эмеренция на другой день писала своей приятельнице (она вела огромную и деятельную переписку): «Вчера у нас был новый
гость, сосед Вязовнин. Он очень милый и любезный человек, сейчас видно, что очень образованный, и — сказать тебе на ушко? — мне сдается, я произвела на него довольно сильное впечатление. Но не беспокойся, mon amie: [Мой друг (фр.).] мое сердце не было затронуто, и Валентину опасаться нечего».
Гости отправились и через столовую, в которой оглушительно трещала канарейка, вошли в гостиную, с модной мебелью из русского магазина, очень ухищренной и изогнутой, под предлогом доставления удобства сидящим, а в сущности, очень неудобной. Не прошло двух минут, как послышался в соседней комнате шелест шелкового платья; портьерка приподнялась, и проворными шагами вошла в гостиную хозяйка. Петр Васильич расшаркался и подвел
к ней Бориса Андреича.
Чертокуцкий после этого хотел немедленно
отправиться домой, чтобы заблаговременно приготовить всё
к принятию
гостей к завтрашнему обеду; он взял уже было и шляпу в руки, но как-то так странно случилось, что он остался еще на несколько времени. Между тем уже в комнате были расставлены ломберные столы. Скоро всё общество разделилось на четверные партии в вист и расселось в разных углах генеральских комнат.
Не успели Скорняковы по первой чашке чая выпить, как новые
гости приехали: купец из города, Самсон Михайлыч Дюков, да пожилой человек в черном кафтане с мелкими пуговками и узеньким стоячим воротником, — кафтан, какой обыкновенно носят рогожские,
отправляясь к службе в часовню.
Наезжие отцы, матери, отстояв часы и отпев молебный канон двенадцати апостолам [На другой день Петрова дня, 30 июня, празднуется двенадцати апостолам.], плотно на дорожку пообедали и потом каждый
к своим местам
отправились. Остались в Комарове Юдифа улангерская да мать Маргарита оленевская со своими девицами. Хотели до третьего дня
погостить у Манефы, да Маргарите того не удалось.
На другой либо на третий день приехал в город Патап Максимыч и познакомился с известным ему заочно Мокеем Данилычем. Не на долгое время приехала и Груня порадоваться радости давнишнего своего друга. Кроме Патапа Максимыча, приехал Чубалов, и пошел у молодых пир, где дорогими
гостями были и Колышкины муж с женой. Патап Максимыч звал выходца на русскую землю из бусурманского плена
к себе в Осиповку и
отправился вместе с ним за Волгу.
Из Оленьева петербургский чиновник, сопровождаемый местным исправником,
отправился в незадолго пред тем обращенный
к единоверию керженский скит, уж обставленный церквами; там игумен Тарасий, после того архимандрит, встретил
гостя даже со слезами.
Уже
отправляясь на прогулку, чинно выступая подле Дорушки, среди бесконечной вереницы пар по широкому, уличному тротуару и глядя на высокие дома и роскошные магазины, Дуня с ужасом думала о том, как бы ей не пришлось попасть в число «счастливых», назначенных на завтра в
гости к попечительнице.
Потолковав о крахе банка и о судьбе Петра Семеныча, Авдеев и его приятели
отправились на пирог
к знакомому, у которого в этот день была именинница жена. На именинах все
гости говорили только о крахе банка. Авдеев горячился больше всех и уверял, что он давно уже предчувствовал этот крах и еще два года тому назад знал, что в банке не совсем чисто. Пока ели пирог, он описал с десяток противозаконных операций, которые ему были известны.
Летом он приезжал
к сестре, и здесь устраивались свиданья между ним и Иваном Осиповичем Лысенко, сын которого Ося на время летних вакаций всегда
отправлялся на побывку
к княгине Полторацкой и был желанным
гостем в ее доме, как сын задушевного друга ее брата и, наконец, как сын человека, о котором у княгини сохранились более нежные воспоминания.
Это было большое семейство соседних помещиков. Фанни Михайловна и Зина
отправились навстречу
гостям. Николай Герасимович ушел
к себе.
Поезд тянулся непрерывною полосою, и в нем, в одной из повозок, находился князь Стрига-Оболенский со своими
гостями Назарием и Захарием. Не доезжая до высоких, настежь отворенных дворцовых ворот, все поезжане вышли из колымаг и возков и
отправились пешком с непокрытыми головами
к воротам, около которых по обеим сторонам стояли на карауле дюжие копейщики, в светлых шишаках и крепких кольчугах, держа в руках иные бердыши, а иные — копья.
В первый же год пребывания на Луке, в середине лета, А. П.
отправился гостить к А. С. Суворину в Феодосию.
Поезд тянулся непрерывною полосою, и в нем, в одной из повозок, находился князь Стрига-Оболенский с своими
гостями Назарием и Захарием. Не доезжая до высоких, настежь отворенных дворцовых ворот, все поезжане вышли из колымаг и возков и
отправились пешком с непокрытыми головами
к воротам, около которых по обеим сторонам стояли на карауле дюжие копейщики, в светлых шишаках и крепких кольчугах, держа в руках иные бердыши, а иные — копья.
После дележа вся компания
отправилась в
гости к новой арендаторше в Комаровку. Гиршфельд распорядился отслужить молебен и представился священнику, как новый владелец именья. Прожив там около двух недель и сделав хозяйственные распоряжения, они с женой, Арефьевым и Князевым
отправились обратно в Петербург.
Вызвал я Сашеньку, и принялись мы пороть горячку; пошел я на телефон, всех знакомых перебрал и уже во всех участках поспел справиться, как вдруг явилась мамаша. Оказывается, она изволила, ни слова никому не сказав,
отправиться на конец Васильевского острова в
гости к какой-то своей подруге, такой же старушке, как и она сама, и просидела у нее до вечера. Ведь придет же в голову!
«В сумерки летит ко мне из Белогородки записка, писанная рукою плисецкого священника, отца Иоанна Колтоновского, который уведомляет, что преосвященный уже
к Плисецкому приближается… Я узнал, что отец протоиерей против ночи (то есть на ночь)
отправился в Ясногородку, а я, устроив тогда же порядок в своей церкви и умолив Косьму Иващенка, чтобы до света ехал в Киев за покупками для принятия
гостей, спокойно проспал до рассвета».